Грязная жопа, задроченный член
Не избавляют от проблем.
Бутылка водки, от шприца иголки
Не расставляют мысли по полке.
И лишь холодный переход,
Где пес скулит и пьяный битард поет
Надписью на грязной стене
Напомнит о жизни тебе.
Бобик ментовский, на окнах решетки,
О боже, как же снова хочется водки,
И из кармана, как бы опять
Ты достаешь очередную 0 5.
Пора приложиться, но в горло не лезет,
Ты снова пытаешься сделать глоток.
Но организм тут же быстро трезвеет –
Рвота затмевает потолок.
Остановка, двери открылись.
Дубинка ударила резко в плечо.
Четкие образы куда-то уплыли.
Ты снова один и вокруг никого.

Сколько стоят слова, расскажите.

Что можно решить, а что нет?

Чьи весомие, чьи вовсе не слышат?

Чьи вспомнят через несколько лет?

Кто спасется, кому пуля светит?

Кого позже в церкви сочтут

Святым? Нарисуют икону

И свечи ставить пойдут.

Какие приносят нам радость?

Какие нельзя говорить?

Со звуком, похожим на гадость,

Которую трудно забыть.

Вы правда не знаете даже

Кого же тут нужно ценить.

В кого нужно тут верить.

Кого пора бы забыть.

Но все же дороже на свете

Наверное что-то не знать.

По-этому вовсе бесценно

Наверное просто молчать.

From day to day she fucks my brain
And everything’s so sad.
I though my life was quite insane,
But it was not the end.

Wake up in hell, stay up in light,
For money every day I fight.
I’m wasting time
With no kind of excite.

I don’t remember what I did.
And when – it was surprise.
A little baby on the way.
I joined the dark side.

I suffer every fucking day.
Can’t talk to wife – she is insane.
I’m going cut myself
To live another life.

Я всегда был успешным, делал все, что я мог.
Неудачникам часто давал я урок.
Мною бредили люди, на плакатах мой принт
Улыбается и хитро за всеми следит.

Но жизнь изменилась, и теперь я, друзья,
Не похож совершенно уже на себя.
Я страдаю и плачу в дали от людей,
Вспоминая моменты славы своей.

Не могу смотреть вверх, постоянно грущу.
Ведь сверху есть то, что я так хочу.
На биллбордах, поставленных почти что везде,
Я распят как Христос на деревянном кресте.

Жизнь трудна. Трудно общенье.
Очень жалко осознать,
Что чужое поведение
Уже бесит, сука, блядь!

Тупые доводы и глупость.
Непонимание и мат.
Скорее я убью супругу,
Купив на рынке автомат.

И по обоям алой краской
И парой дырок, что от пуль
Размажется как в сказке
Женская слепая дурь.

Я не могу с тобой остаться,
Ведь месяц пятый уж пошел.
Меньше было нам ебаться,
Пока поезд не ушел.
Как у перрона слезы льются,
Лишь бомж недавний не видал.
Люди плачут и смеются,
Прощаясь с теми, кто достал.
Любить тебя я очень сильно
Давно когда-то обещал,
Но время кажется сильнее,
Любовь ушла, а я пропал.
Убить бутылочку-другую,
Я рад за то, что не с тобой.
Но всплывают в туалете
Воспоминания порой.
А смыв работает отлично,
Я забываю каждый раз,
Как мы жили, как беспечно
Уходят мысли в унитаз.
Закрою дверь и выйду к свету,
Ведь я свободен и здоров.
Передо мною вся планета
Сиськастых плачущих коров.

Повернувшись ко мне обнаженной спиной моя девушка тихо сопит.
Устала, бедняжка, но мне не мешает, мой член – он надежно стоит.
В девичьи сны, такие прекрасные, как и планета Земля,
Прямолинейно, словно комета, уверенно падаю я.

Сквозь атмосферу, ярко пылая меж континентов, морей.
Огнем поглощен, я постепенно сгораю, делая людям теплей.
Но вот цель достигнута, и я упал. Наверное, это конец.
Навеки останусь в памяти я робких девичьих сердец.

Решил остаться до рассвета,
Чтобы с утра потом решать
Зачем мы сделали все это
Как можно было столько жрать.
Зачем мы сделали все это
Как можно было столько жрать.

Так сильно вдарило похмелье,
Что я из мира выпал аж.
И все вчерашнее веселье
Я громко смою в унитаз.
И все вчерашнее веселье
Я громко смою в унитаз.

Так мирно спят еще девчата,
Вот вот проснутся и тогда
Погрустневшим вдруг девчатам
Придет похмельная пизда.
Погрустневшим вдруг девчатам
Придет похмельная пизда.

И соберу я из обломков
Вчерашней памяти моей
Каким я пьяным был подонком
Среди нажравшихся блядей.
Каким я пьяным был подонком
Среди нажравшихся блядей.

И зазвонят тут телефоны
Родных и близких известить,
Мама с папой, мы живые,
Но мы продолжим дальше пить.
Мама с папой, мы живые,
Но мы продолжим дальше пить.

В углу найдется снова кружка,
И, словно горною рекой,
В нее пиво с водкой льется,
Нас отправляя на покой.
В нее пиво с водкой льется,
Нас отправляя на покой.

И мне от этого противно.
Ведь сколько можно, сколько раз?
Но этот отдых – он активный
Для быдлядских биомасс.
Но этот отдых – он активный
Для быдлядских биомасс.

Штукатурка упала с потолка.
Замерзает огонь в комфорке.
Батарея все также холодна.
Налью себе я водки.

Средний класс сидит в своей квартире.
Под тусклым светом лампы ильича.
В комнатах сегодня плюс четыре.
Зато закуска хороша.

Старый свитер, растянутый до нельзя,
Носки, а правый с дыркой на боку,
Сорокоградусное зелье,
Помогут выжить мне в пургу.

За треснувшей оконной рамой,
На дальнем от меня стекле,
Узор я вижу странный.
Чего-то так напомнивший вдруг мне.

Похож он на птицу солнца.
Он скрыто манит вверх.
Но я предпочту отвернуться,
Ведь летать – это грех.

И своим туманным взглядом
Я просто смотрю в пустоту.
В темноте виднеется койка.
Сегодня там я усну.