С самыми любимыми очками” – именно так прощался со мной Вован, хватаясь за мою ногу и стоя на коленях.

Правда я не дядя, я – папа, и плоды дегенеративно-асоциального воспитания, получаемого от предметов мебели, уже, к сожалению, дают всходы.

Сначала я бы “он мой папа”, потом я был просто “Л**а”, а теперь я, видимо, “дядя”. Вполне вероятно, что именно так, ибо когда Вован предложил табуретке подождать, пока мы с ним сходим в магазин (ибо табуретка не хотела категорически забирать ту, что есть дома) за ватрушкой (на которой дети обычно катаются зимой), по её вылупленным глазам и фразе “куда это ты собрался с незнакомыми (!) людьми” можно было явно судить о той дезинформации, которая доходит до нашего моего сына.

Да и вообще, каким человеком надо быть, чтобы выйти гулять с ребёнком на озеро, на котором катаются дети, без ледянки, без санок , даже без многострадальной ватрушки. Которая, кстати, судя по ее виду (мы с Вованом таки заставили табуретку вытащить ее с балкона), не расчехлялась уже года два.

… помимо этого, противодействуя забиранию этой ватрушки из Квартиры с привлечением соседки и попыткой вызова полиции…

зато потом все прошло хорошо, Вован нагулялся, наелся снега с перчаток (хотя я это запрещал), увидел вместе со мной рыб подо льдом, а потом вот так вот попрощался, со своим “дядей”.

Деревья верят в бога. И хорошо горят. В аду.